[Стихи и проза] - Алевтина Сержантова

— Вот как? — Заинтересовался Полторацкий, и беседа потекла в приятном для обоих русле.

Маргарита Егоровна за соседним столиком сосредоточенно жевала котлеты — свою и Иринкину, к которой её внучка, занятая шоколадом, так и не притронулась.

ШУЛЮМ

Я вышла на улицу с мусорным ведром. Около мусоровоза стояла моя соседка с первого этажа Анна, оживленно беседуя с двумя охотниками в полном снаряжении — они были в пятнистых защитных костюмах, с ружьями и патронташами, на ремне у каждого висели большие охотничьи ножи в ножнах. Оба были навеселе. При моём приближении Анна неожиданно сильно обрадовалась:

— А вот и Валентина Владимировна вышла. Поговорите-ка с ней.

Вооруженные мужчины охотно обернулись ко мне. Один из них, Андрей, мой сосед с третьего этажа, начал с поздравлений:

— Валя, поздравляю. Я в «Заре Севера» читал твои стихи. Здорово. Молодец. Я вообще тебя уважаю за это. Только вот стихи у тебя непонятные.

— А что тут непонятного, — включился в разговор его друг, — всё понятно, я тоже читал. И рифма хорошая — «полёт — самолёт», «лодка — подлодка».

— У меня там нет таких слов, — неуверенно возразила я, не зная точно, что вообще напечатано в «Заре Севера».

— Ну, это я к примеру говорю, — согласился мой защитник, — но стихи понятные и жизненные, правильные.

— Об этом надо поговорить, — глубокомысленно заявил Андрей, погрозив кому-то пальцем. — А что, Владимировна, мы сейчас зайдём к тебе. Мы вот тут уток настреляли. Шулюм сварим и поговорим. Ты не против?

Я была совершенно не против уток, тем более что никогда в жизни не пробовала настоящий шулюм.

— Сейчас мы, — засуетился Андрей, — сейчас. Ты поднимайся, мы через пять минут.

Действительно, очень скоро они пришли. В руках у одного из них была бутылка водки, у другого — две бутылки пива.

— Это под шулюм, — оправдываясь, сказал Андрей. — Чтобы уточки плавали.

Через минуту моя прихожая наполнилась охотничьим обмундированием и оружием, я собирала на стол, а Андрей деловито начал разделывать двух серых уток, извлечённых со дна рюкзака.

— Утку не надо ни ошпаривать, ничего. — Комментировал он свои действия. — Вот так её надрезаешь, от шейки к брюшку, и выворачиваешь, как чулок… Готово. Давай казанок… Так, лучку сюда, морковки, лаврушки, специй… Так… На огонь. А сейчас и пропустить можно по одной, пока варится.

Мы сели за стол и, в ожидании шулюма, повели «писательский» разговор.

— Вот ты стихи там, рассказы пишешь, — начал Андрей. — А я ведь тоже мог бы писать. Столько у меня, ты знаешь, всего. Воспоминаний всяких. Да вот, не знаю, как подступиться.

— Да, — подхватил его приятель, которого, как оказалось, звали Юрием, — взять хотя бы как ты сегодня тонул.

— Да, ты понимаешь. Уток тьма в тундре. Мы настреляли десятка два, наверное, ну, полтора, не меньше. Но, понимаешь, достать не могли. Ветра нет, волны нет. Упадёт уточка в воду и качается на одном месте, никак её к берегу не прибивает. Одну такую серую подстрелил, ну вот такую. — И Сергей развёл руками, показывая, как подобает настоящему охотнику, размер трёхмесячного поросёнка. — Она упала, понимаешь, метрах в пятнадцати.

— Каких в пятнадцати, в десяти. — Возмущённо уточнил Юрий.

— Конечно, в десяти. Ну, думаем, сейчас достанем. Юрка девяносто килограмм, точно утонет, я — семьдесят, полегче. Захожу. Шаг, два, пять, по грудь сразу, чувствую, что засасывает, кричу, давай палку, Юрка, тащи. Слава богу, вытащил. А она, стерва, качается и качается, рядом прямо, как издевается.

— Собаку надо. — Посочувствовала я.

— Собаку! — Выдохнули они в один голос.

«Да мы эту собаку как уговаривали, — стал рассказывать Андрей. — Представляешь, идём туда, а там, на болоте ненка клюкву собирает, с собакой. Хорошая такая охотничья собака.

— Твоя? — Спрашиваем.

— Нет, — отвечает, — чья-то, потерялась. Вот ходит за мной уже два месяца. Кормлю её хлебом.

— Отдашь?

— Отдам. Забирайте. Только заплатите немножко.

Дали мы ей десять рублей и начали собаку кормить. Хлеба ей дали, сыра, колбасы нарезали. Говорим ей, собаке:

— Пошли с нами, будешь на охоту ходить, уток таскать, а мы тебя кормить будем. Вот видишь, сколько колбасы. Будешь одну колбасу есть, ну, мясо там, тушёнку. Хлеб тебе — самая редкая еда будет, вообще хлеба давать не будем, одно мясо будешь есть.

Собака на нас смотрит, всю колбасу съела, и лапу подаёт, дескать, всё о кей, буду на охоту ходить, договорились. Встали мы, пошли в свою сторону, ненка — в свою. А собака эта хвостом вильнула и побежала за ненкой в тундру. Звали её, звали, — не идёт. А лапу давала, слушай, всё понимает, и не пошла. Каждый день ведь колбасу обещал ей».

— Наверное, засомневалась. — Рассмеялась я. — У ненки кусок хлеба верный. А ты, может, только перед охотой колбасой-то кормишь.

— Издеваешься. А, между прочим, собака хорошая была. Но за ненкой пошла. А клюквы там, я тебе скажу, на болотах, — тьма. И не такая мелочь, как на базаре. А видела помидоры «дамские пальчики»? Так вот там клюква такая, клюква — «дамские пальчики». Да что говорить. Поедем с нами в воскресенье. В семь утра собирайся. На двух машинах поедем с жёнами, и тебя возьмём, места навалом. Бери с собой ведёрко на шесть литров…

— У меня на шесть нет, только большое, на двенадцать.

— На двенадцать бери, не ошибёшься. За полдня наберёшь двенадцать литров… Сапоги только надевай резиновые, курточку потеплее, шапочку обязательно на голову, прохладно уже… А клюквы — сколько хочешь. Обязательно тебя возьмём.

Сергей попробовал шулюм на соль, бросил картошку.

— Дичь, птица, почему мясо у неё всегда мягкое? — Стал объяснять Юрий. — Да потому, что она не знает, что в неё будут стрелять. Летит себе спокойненько на воле, и тут — бац! — и готово. А летом у нас случай был в деревне, петуха мы резали. Вредный такой петух, на всех бросался и клевал. Меня один раз так исклевал, что хуже собаки. Я ему тогда сразу сказал: «Я тебя зарежу, гад». Стали мы его ловить, а он знал, что его зарежут, — и в кукурузу рванул. Мы его поймали, конечно. Но он от страха так сжался, что стал жёсткий, как железо. Три часа, его, наверно, варили, или даже больше, но всё равно мясо жёсткое. Отдали его собаке, так та дня два грызла, не могла разгрызть. Вот что страх делает.

За разговорами потихоньку опорожнялись бутылочки, чтобы уточкам было, где плавать, а шулюм постепенно доходил до степени готовности.

— Андрюш, — предложила я, — давай Надю позовём. (Надя — это жена Андрея).

— Ещё чего. Я ей столько уток натаскал. Она каждый день шулюм ест.

— Она уже потеряла тебя, наверное.

— Я не иголка, и не в сене. Я сам себе голова и знаю, что делаю.

— Ну, смотри.

Мы начали есть шулюм, не переставая его нахваливать. Но друг наш Юра что-то вдруг погрустнел и резко качнулся за столом.

— Хочу к своей зайке. — Вдруг объявил он нетвёрдым голосом. — Она меня ждёт.

— Дождётся. — Успокоил его Андрей. — Дохлёбывай, давай, шулюм и иди к своей зайке.

— Зайка — это жена моя, — как только мог нежно стал пояснять Юрий. — Я её люблю. И она меня любит. — И вдруг заплакал. — К мамочке хочу.

— Ну, тебе пора. Давай собирайся. — Андрей стал помогать ему выбираться из-за стола и потихоньку подталкивать к выходу. — Одевайся. Так, это твоё ружьё, это моё. Эти сапоги чьи? Вот эти не мои, значит твои. Хорош. Провожать тебя или сам дойдёшь?

— Сам дойду. Сам дойду, Андрюша, но завтра мы обязательно в тундру, на охоту, да?

— Замётано, Юрок, в семь часов звони мне.

Друзья расстались, и мы с Андреем вернулись на кухню продолжать наши «писательские» разговоры.

— Валя, давай вместе писать. Я тебе такого порасскажу, слушай, — Нобелевскую премию получим. — И он начал рассказывать очередную охотничью байку.

Раздался звонок в дверь. На пороге стояла Надя, необыкновенно бледная и строгая.

— Моё чудо у вас?

— Проходи, Надя. — Смутившись её строгости, виновато сказала я. — Андрюша здесь.

— Что это такое? — Грозно обратилась она к Андрею.

— А что? Вот, зашли к Валентине, вот шулюм сварили, надо же угостить своего брата писателя. Романы теперь будем писать. — Невозмутимо ответил Андрей.

— Я тебе напишу романы. Ночь уже, ты с оружием, и тебя дома нет. Что я должна думать?

— А ничего. Я с оружием, на меня не нападут. — Уже не так уверенно возразил Андрей.

— Быстро домой. — Прервала дебаты решительная Надежда. — Завтра на работу к восьми, а ты такой хороший.

Мой коллега Андрей нетвёрдым шагом направился к выходу, надевать оставшиеся сапоги. Надя подхватила ружьё и рюкзак, и воссоединившаяся чета покинула мой дом.

Примечания

1